Марат Гельман: Цензуры нет, есть редакционная политика

Я давно телевидением не занимаюсь, могу дать лишь какие-то общие соображения. При этом могу произносить только свою фамилию — Марат Гельман, остальные фамилии ищите в другом месте.

Официальная цензура — это прямые запреты. Предположим, Дума приняла закон о запрете мата в эфире, и юридическая служба Первого канала следит, чтобы никто не произнес ни одного слова. Все остальное — редакционная политика, которая может вестись несколькими способами.

Первый способ — увольнять (как в случае с Парфеновым) — возникает тогда, когда журналист постоянно выдает то, чего руководство не хочет. Пример с Пивоваровым — из той же серии. Но новое руководство НТВ просто не очень опытное, делает это демонстративно. Более профессиональные люди поступают корректнее, позднее, чтобы никто не подумал, что события связаны.

Вообще стремление редакции, руководства, чтобы передача в прямом эфире была прогнозируема, контролируема, естественно. Как и желание журналиста ни от кого не зависеть. Но поговоришь с Познером и поймешь, что это касается любой страны и любого телевидения. Здесь нет ничего экстраординарного. Все, что происходит на телевидении, — это только результат экстраординарности рейтинга президента, а не наоборот. На Украине телевидение программировалось гораздо сильнее, но это не привело к росту рейтинга Кучмы.

Вторая технология управления СМИ — вырезать, третья — планерки руководства. И, наконец, технология, которую окрестили «темниками». Она российская, если считать, что тот, кто ее разрабатывал, Марат Гельман, — российский гражданин. Однако впервые она появилась в Украине, а потом у нас.

Я не знаю, существует ли темники на других каналах, можно просто сравнить, что где показывают. До этой технологии были только последействие, кадровая политика и, как вы правильно говорите, запретные списки. Думаю, каждый, кого не показывают, знает, что на них существует запрет, потому называть их бессмысленно. Кстати, технология не очень эффективна. Она оправдана, когда есть внутренняя борьба с «джинсой», когда известно, что некий человек платит за попадание на экран. Отслеживать, через какую из редакций это произошло, — сложно, проще просто вычеркнуть.

Темники же — более удобная, внутренняя технология контроля, помогающая формировать позицию канала. Это осмысление повестки дня. Обычно в нем три блока. Информативный, где журналисту предлагается разобраться в теме, где есть дополнительная информация по ней. В рекомендационном блоке — некоторый список ньюсмейкеров по теме. И третий блок — позиция канала. Обычно темники получают руководители подразделений, а не журналисты.

Согласен с тем, что профессия нивелируется. Но технология темников не нивелирует, 90% темника — бэкграунд проблемы для журналиста, профессионального дилетанта. А деградация журналистики как творческой профессии сейчас в России связана с тем, что построенная вертикаль по факту не предполагает творческих людей. У нас один творческий человек — наверху, все остальные — исполнители, это — некая воинская структура.

В культуре никакой вертикали не выстроишь. Гениальный художник Шабуров, не имеющий никакого статуса, всегда будет важнее, чем министр культуры. Журналистика, о которой мы мечтаем и грезим, построена на личностях, которые важнее, чем начальники. Не то чтобы Сенкевич оказался важнее Парфенова, просто журналистика не поддается вертикали, она из-под вертикали уходит.

Проблема совсем не в технологиях управления медиа, не в СМИ, а в том, что политическая ситуация очень похожа на «Петербург» Белого. Медиа не способны изменить ситуацию, они — часть страны. Как только изменится страна, думаю, месяцев за восемь до следующих думских выборов, и они изменятся. И технологический прорыв, когда будет сто дешевых каналов, изменит многое.

Читайте также: Марат Гельман: «Политтехнолог – это служба сервиса. Так же , как, скажем, парикмахер»